В нашей традиции Вход Господень в Иерусалим представляет собой особенное смысловое единство, позволяющее увидеть, какое понимание смысла искупительного служения Иисуса Христа была свойственно Восточному Православию в эпоху конфессионального богословия.
Как теологии, так и литургическим текстам свойственно весьма схожее восприятие этого события. Перед Входом в Иерусалим, Господь Иисус воскрешает Лазаря. Тем самым, Он предоставляет окончательное и бесповоротное доказательство Своей божественности. Воскрешение четверодневного Лазаря стало вершиной благодеяний Господа. Лазарь покоился во гробе четвертый день. Согласно библейским представлениям, третий день смерти означал, что человек окончательно и бесповоротно мертв. Господь воскресил Лазаря, явив, тем самым, свое подлинное Мессианство. Мессия, то есть посланный Богом Спаситель Своего народа. Спаситель всех народов. Спаситель всей Вселенной.
Иисус – воплотившийся Бог. Это стало очевидным. Очевидным в такой степени, что и апостольский круг, и народ, и даже его недоброжелатели и враги знают об этом. Решение врагов Иисуса, которых Традиция называет «иудеями», предать Иисуса на смерть, воспринимается, как сознательный выбор зла, убийство Бога в такой форме, что сам Фридрих Ницше с его «смертью Бога», если бы он был знаком с восточным православием, кажется померкшим. «Обратил есть, Иудее, праздники твоя в плачь Владыка (…). Богоубийца бо показался еси», — говорят богослужебные тексты[1].
Таким образом, Вход Господень в Иерусалим становится апофеозом Иисуса Богочеловека. Народ приветствует входящего в Иерусалим Христа, но вскоре отречется от него по наущению первосвященников, книжников и фарисеев. Отказ иудейского народа уверовать во Иисуса и становится таким образом сознательным актом богоборчества. Такое понимание является примером, так называемой, статической христологии, свойственной определенному типу мышления патристической эпохи. В древности, она не была единственной, но, со временем, стала фактически монопольной интерпретацией реальности земной жизни Господа Иисуса в восточной православной традиции. Следствием такого понимания христологической тайны стало забвение Мессианства. Не случайно, произнося слова Символа Веры о Едином Господе Иисусе, мы добавляем «Христа» словно это не титул, и отдельное исповедание того, что Иисус – Мессия, но как, своего рода, «семантический бонус» или фамилию. Но Иисус – единственный легитимный Правитель, Господь, и Он – Мессия.
Современное богословие в своем рассуждении о догмате боговоплощения старается максимально приблизиться к библейскому тексту. Для понимания того, что именно произошло в событии Входа Господня в Иерусалим, оно обращается к понятию событие Христово, обозначающему все сказанное и сделанное Иисусом из Назарета. Для обращения к событию Христову необходимо понимание постепенного развития логики библейской тайны. История библейского народа — это история Завета.История Завета — это история неверности человека и верности Бога. Об этом говорят библейские пророки.
Завету сопутствует обетование. Бог обещает человеку, что Завет все же будет исполнен. Исполнение Завета будет совершено в явлении Мессии. Иисус из Назарета — отрок Божий, провозглашающий весть о Царстве, в Свои последние дни явно свидетельствует, что Ему предстоит смерть, у которой нет обратного лица — греха. Его уход — жертва, в которой исполняется верность Завета. Об этом Он говорит на вечери Евхаристии, обозначая реальность Своего присутствия навсегда (см. Мф. 26: 24-28). Иисус исполняет Завет, являя в этом мире истину о том, что божественная любовь может быть воспринята человеком. Избрание, рождение, путь, слово и дело Иисуса из Назарета становятся исполнением Завета и явлением подлинной человеческой религиозности — преданности и верности делу Божию в пути жертвенного служения.
Воля Божия состояла в том, чтобы смирение и уничижение, воспринятые Единородным Сыном, были исполнены полностью. От следовавших за Господом требовалась вера в Него как Посланного Богом, признание, что слова Его возвещают волю Отца. Исцеления и чудеса, совершаемые Им, призваны были являть пришедшее спасение, которое, согласно Библии, означает принятие отверженного, восстановление разрушенного, воссоединение разделенного и прощение осужденного. Слава Иисуса до Воскресения — свидетельство грядущего Царства.
Итак, святоотеческое богословие видело в чудесах Христовых доказательство Его Божества. Современное богословие, рассуждая более дифференцированно, предлагает два последовательных уровня понимания: чудеса и знамения Христа свидетельствовали о приближении Царства Божия в силе. Но только Воскресение Христово дает возможность апостольскому кругу узнать в делах и словах Воскресшего — Самого Бога, бывшего среди них.
Во Христе все свидетельствует о Его божественности, но воспринимается это свидетельство только после Воскресения. Вспомните Павла: «…если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем» (1 Кор. 5: 16). Святые отцы Церкви говорят о Христе в свете Его Воскресения. Их творения, как и Евангелия, были написаны уже после Пятидесятницы и отражают понимание учениками новозаветной истории именно в этой перспективе, они смотрят на Христа как на Воскресшего и Прославленного Господа.
На современном языке такое восприятие называется ретроспекцией — воспоминанием того, что было подлинно, но пребывало неузнанным. Христос говорил: «Я и Отец — одно» (Ин. 10, 30). Именно поэтому община после Воскресения делает вывод о Его божественности.
Важно понимать, что Бог Библии – это не неизменяемый, всемогущий, бесстрастный, всемогущий «бог философов и ученых», как пишет в Паскаль в своем «Мемориале», но «Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова». Бог Библии радуется и скорбит, принимает и отвергает, Он, как об этом говорится в молитве исповеди, сокрушается о наших злобах. И Он … избирает. Во Христе Иисусе исполнилась тайна божественного избрания. В мессианской библейской перспективе, Он есть Тот Единственный Избранный, кто способен исполнить Завет. Стать человеческим ответом, тем «бесконечным я» и «безоговорочным аминь», Кто принесет избавление истории. «Здесь пусть смолкнут заслуги человеческие, погубленные в Адаме, и да царствует царствующая благодать Божия через Иисуса Христа», — пишет об этом учитель Карфагенской Церкви епископ Августин[2].
Важно подчеркнуть, что Церковь именно празднует Вход Господень в Иерусалим. Земное служение Господа продолжалось, согласно общепринятому мнению толкователей, около трех лет. По свидетельству Евангелия от Луки, Господь Иисус вышел на проповедь, имея около тридцати лет (Лк. 3, 23). Он проповедовал, благословлял, исцелял, очищал прокаженных, изгонял демонов. Господь приближал к себе грешных и отверженных. Так происходило потому, что всякое человеческое общество есть общество разделения. Общество библейского народа времен Иисуса Христа было разделено в высшей степени. Больные, грешники и мертвые, были отвержены, помещены в вечный карантин. Господь Иисус вновь собрал Свой Народ.
Для того, чтобы спасительное служение Господа Иисуса окончательно свершилось, Ему было необходимо воцариться. Именно для этого Он вошел в Иерусалим. Исполняя пророчества о Мессии, Он воссел на осленке – этом самом умном и, одновременно, безобидном животном Ветхого Завета, единственном в Писаниях животным, которое говорило человеческим языком. Итак, Мессия мог восседать только на осле. Ликование учеников, спонтанный жест простого народа, постилающего свои одежды на пути Царя, как бы прообразуя наготу крещенской купели, и… совершенно забытое значение пальмовых ветвей. По убеждению Израиля того времени, пальмовая ветвь была символом независимости от Империи…
Для современного богословии очевидно, что признание божественности Иисуса Христа не было возможным до Его Воскресения. Слова Писания об образе уничижения [об этом, среди прочих текстов Писания, с особенной силой говорит гимн из Послания к Филиппийцам (см. Фил. 2, 5-11)] должно воспринимать реально и буквально. В противном случае Иисус мог бы воссесть в Храме Божием в Иерусалиме и Ему воздавалось бы поклонение. Но, по логике Библии, до Воскресения такое поклонение стало бы идолопоклонством. «Иисус еще не был прославлен» (Ин. 7, 39). Согласно Апокалипсису, именно такого, неуместного поклонения себе, будет требовать Антихрист. Господь Иисус опрокинет Его замысел, вернувшись в ответ на это в Своей подлинной божественной Славе. Именно поэтому Антихрист замедляет и противится Пришествию, а потому в Писании именуется удерживающим (2 Сол. 2, 7). По удивительной обратной аналогии с этим, Входу Господа Иисуса в Иерусалим пытались воспрепятствовать представители религиозной власти Израиля. Пытались остановить Пришествие Мессии: «Видев же первосвященники и книжники чудеса, которые Он сотворил, и детей, восклицающих в храме и говорящих: осанна Сыну Давидову! — вознегодовали и сказали Ему: слышишь ли, что они говорят? Иисус же говорит им: да! разве вы никогда не читали: из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу?» (Мф. 21, 15-16).
Господь пришел как Мессия, вошел в Иерусалим, чтобы воссесть на троне. В перспективе современной теологии напрасным было бы полагать, что все, что произошло после, произошло в неотвратимости. Фатализм не есть предопределение, а предопределение не есть фатализм. Господь мог воцариться над Израилем и Его Мессианство могло исполниться. Но Он был отвергнут, Его Мессианство — приостановлено. Приостановлено религиозными и политическими вождями Народа и властью Империи в лице Пилата. Подобно тому, как современные правители вводят чрезвычайное положение и приостанавливают действие Закона, современные Иисусу князья мира сего попытались приостановить Его Мессианство.
Господь вошел в Иерусалим и взошел на Своей подлинный Трон. Которым стал Крест. Именно на Кресте Господь объединил и обнял Своими человеческими, покалеченными, но тем более всемогущими руками весь род людской и всю Вселенную. С этого момента История превратилась в ожидание. И потому Вход Господень в Иерусалим есть эсхатологический, ожидаемый праздник. Праздник Будущего. История стала Приготовлением Трона.
Иерей Августин Соколовски
ПРИМЕЧАНИЯ:
