«К написанию книг о Троице, каковая есть вышний и истинный Бог, я приступил, будучи молодым человеком, издаю же их, будучи стариком»
Августин, Письмо Аврелию Карфагенскому, 416 год
I.
Мне вспоминается, как, крестившись в свое время в сознательном возрасте, я, спустя несколько месяцев после приобщения к основам жизни Церкви, впервые готовился посетить богослужение на Праздник Святой Троицы.
К тому времени я уже успел ознакомиться с кое-какой святоотеческой литературой, и, конечно же, с абсолютным бестселлером всех начинающих православных того времени: «Догматическим и Мистическим Богословием» Владимира Лосского.
Каково же было мое разочарование, когда, вместо ожидаемого высоко-богословского текста, который повествовал бы о глубинах троичного богословия, в стиле Дионисия Ареопагита, я услышал тропарь праздника, в котором говорилось не о тайнах богословия Святой Троицы, но, «всего-навсего», о рыбаках, которым – нет, не Сама Троица, не неведомый Отец, и даже не Дух Святой – но Сам Господь Иисус преподал Духа. «Благословен Ты, Христе Боже наш, явивший премудрыми рыбаков, ниспослав им Духа Святого, и через них уловивший вселенную. Человеколюбец, слава Тебе!».
В контексте конфессионального богословия, анти-латинская вакцина которого тогда прививалась всем вновь вступавшим в Церковь, утверждение, что Господь Иисус преподал Духа, казалось не совсем корректным. Не меньшее недоумение вызывало и сказанное в величании праздника Пятидесятницы: «Величаем Тя, Живодавче Христе и чтим Всесвятого Духа Твоего, Его же от Отца послал божественным учеником Твоим».
II.
Лишь позднее, и даже не в семинарии, поскольку догматика, как научная дисциплина тогда практически не преподавалась, мне удалось наконец понять причину тогдашнего своего недоумения, и, при этом, убедиться, что оно было справедливым. Дело в том, что Древняя Церковь проводила в богословском знании четкое разграничение между теологией и экономикой. В нашем учебном семинарском богословии это разграничение оказалось практически стерто.
Теологией обозначалось учение о Боге в себе самом, а экономикой – или, выражаясь более привычным нам языком, экономией и домостроительством – учение о Боге, как Творце и Спасителе Мира. В этом смысле, то, чего мы, новообращенные того времени, ожидали от текстов праздника Пресвятой Троицы было бы типично теологической истиной, тогда как Воскресение Христово, Вознесение и Сошествие Святого Духа на Апостолов, то есть то, что в действительности празднуется Церковью – домостроительными событиями. Иными словами, празднование Сошествия Святого Духа на Апостолов, Пятидесятница, является экономическим, или домостроительным, Событием, а потому, в принципе, не могло и не должно содержать в себе ничего внутри-теологического.
Пожалуй, единственным исключением среди богослужебных текстов Пятидесятницы могла бы считаться стихира «Приидите, людие, триипостасному божеству поклонимся». Но и она, по содержанию своему, как минимум, ровно наполовину относится к, так называемому, экономическому, или домостроительному, бытию Святой Троицы, то есть, к контекстам Божественного Администрирования Миром, а потому дополнительным, проницательным и великолепным образом раскрывает Замысел Божий о спасении в истории. «Святый Боже, вся содеявый Сыном, содейством Святаго Духа; Святый Крепкий, Имже Отца познахом, и Дух Святый прииде в мир; Святый Безсмертный, Утешительный Душе, от Отца исходяй, и в Сыне почиваяй; Троице Святая, Слава Тебе». В этом тексте теология необходима как основание к раскрытию экономии.
III.
Характерной особенностью западного христианства является наличие в богослужебном календаре «идейных праздников». В отличие от более древних господских и богородичных торжеств, привязанных к конкретным событиям Священной Истории и Домостроительства Спасения[1], идейные праздники выражают ту или иную вероучительную истину, относятся к тем или иным аспектам христианской веры и благочестия, а также могут относится к определенным наименованиям, и титулам Господа Иисуса или Богородицы[2].
Среди таких праздников: Тело Христово, Сердце Иисуса, празднование в честь Христа Царя, Тела Христова, Имени Господа, Имени Богоматери, и другие. Определенные прообразы таких празднований возникали еще в I тысячелетии, но особенное, конкретное развитие и распространение они получили в Позднем Средневековье, затем в период Нового Времени, и, что очень интересно, в Эпоху Просвещения и, далее, в Новейшее Время. Это означает, что идейные праздники не просто отражали то или иное догматическое убеждение, но и представляли собой вполне определенную рефлексию, размышление и реакцию на конкретные события или явления того или иного времени.
В противоположность к празднованию последовательных, связанных друг с другом, динамических событий Истории Спасения, идейные праздники можно называть «статическими». Если домостроительные, динамические празднования, проистекают из Пасхальной Тайны, то статические, идейные праздники как бы взламывают эту единую последовательную структуру, появляются и устанавливаются спонтанно, путем абстрагирования от хронологической, исторической библейской тайны[3].
Обобщая, можно сказать, что знакомая и доступная нам Православная Традиция придерживалась архаической практики домостроительных праздников, и не знала «идейных», или «статических» праздников. За одним лишь исключением, свойственным Русской традиции.
IV.
Тот факт, что праздник Пятидесятницы в Русской Церкви именуется Днем Святой Троицы, в XX веке обратил на себя внимание Парижской Школы русского православного богословия. Было выдвинуто мнение, что Пятидесятница «стала» Троицей под влиянием традиции монастыря преподобного Сергия Радонежского (1314-1392).
Житийные повествования о детстве преподобного говорят об особом посвящении Сергия Пресвятой Троице[4]. Первую Церковь своего монастыря преподобный неожиданно посвятил Троице, а престольный Праздник Троице-Сергиевой Лавры праздновался в День Пятидесятницы. Еще одним важным элементом такого объяснения было восходящее к преподобному Сергию завещание о преодолении всеобщей вражды через приобщение образу Троицы: «Дабы воззрением на Пресвятую Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сего». Эти слова преподобного Сергия, связаны и с написанной в кругу учеников преподобного иконой Пресвятой Троицы Андрея Рублева (1360-1430), которой, в итоге, было суждено стать праздничной иконой Дня Пятидесятницы в Русской Традиции, что также сделалось весомым аргументом к «переименованию» Пятидесятницы[5].
V.
Предложенное богословами Парижской Школы объяснение переименования Пятидесятницы в Праздник Святой Троицы под влиянием дела преподобного Сергия в Русском Православии звучит весьма убедительно и является наиболее весомой и последовательной попыткой объяснения этой, пожалуй, самой удивительной метаморфозы в рамках русской православной богословской и литургической традиции.
Завершающий собой пасхальный цикл празднований День Сошествия Святого Духа на Апостолов, является одним из важнейших элементов искупительной экономики и кульминацией Пасхального События. В этом контексте, замена названия «Пятидесятница» на «Святую Троицу» является не просто «переименованием», но попыткой предложить новую герменевтику сути праздника.
Из воспоминания динамического домостроительного события День Сошествия Святого Духа на Апостолов становится «Святой Троицей». То есть, превращается в идейное, статическое празднование, как бы призванное раскрыть теологию внутрибожественной жизни на примере Сошествия Святого Духа. Дух становится платформой раскрытия троичного догмата, а событие ниспослания Духа становится «праздником-титулом» Святой Троицы.
Зеленый цвет облачений, природная символика листвы и травы в современном русском православном обряде заменяет собой изначальный красный цвет облачения, символизирующий ниспослание Духа в виде огненных языков. Создается впечатление, что, будучи не в состоянии решить вопрос о сути экономического ниспослания Духа Сыном, древнерусское богословие того времени сознательно перестроило суть пентекостального события, превратив Его в аналог Богоявления…
Но возможно и другое решение. В 1320 году, Золотая Орда, в зависимости от которого находилась Русь и под угрозой которой находился Запад, принимает Ислам. Почти одновременно, Папа Иоанн XXII в 1334 устанавливает празднование в честь Святой Троицы в следующее воскресенье после Пятидесятницы. Примерно в это же время обитель Преподобного Сергия начинает праздновать Святую Троицу в сам день Сошествия Духа. Возможно, что в ключевые моменты Истории, Дух Святой даровал Церквам действовать сообща.
Священник Августин Соколовски
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] А также дням памяти святых, которые, как правило совпадали с днем кончины, или обретения и перенесения мощей, посвящения храмов и т.д.
[2] Ср. https://www.herder.de/gd/lexikon/ideenfeste/.
[3] Для лучшего понимания только что сказанного можно провести аналогию с посвящением храмов, которые могут быть посвящены как конкретным событиям домостроительной истории (Благовещение, Рождество, Воскресение, Вознесение), но могут, как это имело место в древности, быть освящены в честь Мира (Святой Ирины), Софии, Христа Спасителя или, как это нередко встречается на Христианском Западе, освящены в честь Святого Сердца, Христа Царя, безотносительно к тем или иным событиям Священной Истории. Наименование храмов – схожая, но другая тема. Поэтому здесь она останется за скобками.
[4] Об «особом посвящении Сергия Пресвятой Троице» говорит и автор книги Святые Древней Руси, Георгий Федотов (https://azbyka.ru/otechnik/Georgij_Fedotov/svjatye-drevnej-rusi/8)
[5] Ср. Николай Озолин, «Троица», или «Пятидесятница», — Философия русского религиозного искусства (Сборник). Москва 1993, 374-375.
